На рубеже эпох
Поленов прожил долгую жизнь, став свидетелем художественных событий, неузнаваемо изменивших "ландшафт" русского изобразительного искусства. Этот прогресс был бы немыслим без его собственной новаторской работы.
Василий Дмитриевич Поленов родился 20 мая (1 июня по новому стилю) 1844 года в Петербурге. Его отец, Дмитрий Васильевич, был историком, археологом, библиографом, активно участвовал в подготовке реформы, освободившей крестьян. Мать будущего художника, Мария Алексеевна, урожденная Воейкова, внучка архитектора Н. Львова, занималась в молодости портретом под руководством академика живописи К. Молдавского (ученика К. Брюллова), писала книги для детей. Атмосфера в родительском доме способствовала увлечению науками и искусством. Сестра Поленова, Елена, впоследствии тоже стала известным художником, она активно участвовала в утверждении нового искусства на рубеже XX века.
С 1859 года Поленов учился азам мастерства у П. Чистякова, тогда еще студента Академии художеств. Чистяков был легендарной фигурой в русском искусстве второй половины XIX века - позже он стал профессором Академии, и через его руки "прошли" едва ли не все крупнейшие русские художники того времени, вспоминавшие о нем с неизменной благодарностью. Уже тогда Чистяков прочил своему ученику большое будущее: "Они колорист, - говорил он, - так составляют тона, что и мне не составить".
Десятилетним мальчиком родители привезли сына в имение Имоченцы в Олонецкой губернии - здесь произошла его первая встреча с природой, на всю жизнь сделавшая Поленова преданным ее служителем и обожателем. Отсюда в 1861 году юноша уехал учиться в Петрозаводск, а по окончании в 1863 году Петрозаводской гимназии - в Петербург. Его отец, вполне благожелательно относившийся к художественным интересам сына, тем не менее, считал, что тому следует получить какую-нибудь "положительную" профессию. В результате Поленов поступил на физико-математический факультет Петербургского университета и одновременно стал посещать занятия в Академии художеств. Это был переломный год - именно тогда Академию в знак протеста против насаждаемого академизма покинул И. Крамской со своими учениками. Этот демарш можно считать датой рождения русской реалистической живописи. Позже Поленов вспоминал: "Перебирая в памяти минувшие годы, с каким-то чувством удивления я останавливаюсь на светлых, полных упоительных надежд 60-х годах..."
В натурный класс Академии Поленов перешел уже в качестве штатного студента. Что касается университета, то его Поленов тоже закончил, но уже по юридическому факультету, защитив в 1871 году диссертацию "О значении искусства в его применении к ремеслам" и получив степень кандидата прав. Тогда же он получил и Большую золотую медаль в Академии художеств, представив на конкурс картину "Воскрешение дочери Иаира", - такой же медалью в том году наградили и выпускника Академии И. Репина. Медаль давала им обоим право на заграничную стажировку.
Четыре года (1872-76) молодой художник провел за границей - в Германии, Италии, Франции. Это было время самоопределения. Он познакомился с искусством импрессионистов, увлекся творчеством барбизонцев, в Венеции наконец-то увидел работы своего любимого Паоло Веронезе. Особенно плодотворным оказалось пребывание в Нормандии, в Вёле, где Поленов написал картины, в которых уже можно рассмотреть его будущие "интимные" пейзажи. Там, в Париже и Вёле, он близко сошелся с И. Репиным.
В Риме Поленов познакомился с меценатом С. Мамонтовым. Художественная жизнь била вокруг Мамонтова фонтаном, этот вихрь увлек Поленова. "Я попал в такую круговоротную струю, - сообщал он из Рима Репину, - что о своем собственном аскетическом подвиге и забыл..." Забегая вперед, скажем, что с Мамонтовым художник был связан многие годы, став активнейшим участником абрамцевского кружка. В Абрамцеве им написаны многие картины, там он оформлял любительские спектакли, а в мамонтовской Частной опере - уже профессиональные, сам писал оперы, впервые выступил как архитектор, предложив свой проект церкви Спаса Нерукотворного. В Абрамцеве он встретил и свою судьбу - в 1882 году Поленов женился на Н. В. Якунчиковой, двоюродной сестре Е. Г. Мамонтовой. Наталья Васильевна сама увлекалась живописью (в частности, она посещала занятия в Училище живописи, ваяния и зодчества) и преданно разделяла художественные интересы своего мужа - ее изданная переписка с сестрой художника, Еленой Дмитриевной, предоставила в руки исследователей бесценный материал, касающийся истории многих картин Поленова.
Но вернемся в 1870-е годы. По возвращении в Россию в 1876 году художник отправился на войну - сначала на сербско-черногорско-турецкую, потом - на русско-турецкую. На последней он состоял художником-корреспондентом при главной квартире наследника-цесаревича (в будущем - императора Александра III). К слову, наследник живо интересовался творчеством Поленова, опубликованный каталог принадлежавших ему картин содержит немало работ художника - к сожалению, после 1930-х годов следы многих из них затерялись.
В 1877 году Поленов перебрался на жительство в Москву. 1878 год - рубежный для него. В этом году он (вместе с Репиным) стал членом Товарищества передвижных выставок. В этом же году "Московский дворик", показанный на VI передвижной выставке, принес художнику славу, явив рождение в русской живописи нового жанра "интимного" пейзажа, органически вобравшего в себя элементы жанровой картины.
В 1881-82 годах Поленов, готовясь к созданию знаковой для себя картины "Христос и грешница", совершил свое первое путешествие на Восток, привезя из поездки массу эскизов, набросков, картин, поразивших ценителей свободной манерой исполнения и искрящимися красками.
В 1882 году Поленов возглавил пейзажный и натюрмортный классы в Московском училище живописи, ваяния и зодчество. Учащиеся души в нем не чаяли. "Его картины, - вспоминал А. Головин, - восхищали нас своей красочностью, обилием в них солнца и воздуха. Это было настоящее откровение". Двенадцать лет жизни отдал Поленов воспитанию молодых художников. Среди его ставших впоследствии знаменитыми учеников отметим К. Коровина (к нему Поленов относился наиболее нежно), И. Левитана, М. Нестерова, А. Головина, И. Остроухова, А. Архипова, С. Малютина. В 1880-90-е годы были необыкновенно популярны поленовские акварельные и рисовальные вечера, организованные самим художником, его женой и Е. Д. Поленовой. Эти вечера с удовольствием посещала вся тогдашняя художественная элита.
В 1899 году Поленов совершил второе путешествие на Восток - ему требовался материал для создания грандиозной серии "Из жизни Христа". В 1909 году цикл был завершен и представлен зрителям. Эта выставка вызвала широкий резонанс и стала крупнейшим художественным событием предреволюционных лет.
Последний период жизни и творчества (без малого сорок лет) Поленова связан с разбитой им на берегу Оки усадьбой "Борок". В 1892 году он переехал в возведенный здесь по его проекту дом. В усадьбе художник устроил мастерскую, мечтая превратить саму усадьбу в "гнездо художников" и первый провинциальный общедоступный музей. В соседнем Бехове он построил для крестьян церковь, основал народный театр. В первые десятилетия XX века Поленов очень интенсивно занимался театром, с 1913 года работая в качестве председателя секции народных театров при московском Обществе народных университетов.
Знаком оценки новой властью заслуг художника стало присвоение ему - в числе первых - звания народного художника РСФСР. Это случилось в 1926 году, а в следующем году, 18 июля, Поленов скончался в собственной усадьбе. Похоронили его на деревенском кладбище.
Новая красочность
В начале своего пути Поленов довольно интенсивно экспериментировал,-в зрелых своих произведениях явился создателем нового жанра, но главная его заслуга заключается в том, что он научил художников по-новому обращаться с красками.
Поленов поздно нашел себя. Несмотря на получение по окончании Академии художеств Большой золотой медали, за границу он поехал, раздираемый разнообразными - и часто противоречивыми - художественными устремлениями. Было ему в ту пору уже 27 лет. Этим он отличался от своего товарища И. Репина, сформировавшего собственную художественную концепцию очень рано.
Академизм никогда не вызывал у него отвращения, хотя известны его характерные критические высказывания, относящиеся к поре учения в Академии. Друг семьи Поленовых, Ф. Чижов (хорошо, кстати, знавший А. Иванова и своими рассказами о нем вызвавший у юноши живой интерес к этому живописцу), записал в середине 1860-х годов: "Вчера в разговоре с ним я видел, что он сильно имеет расположение к натуральной школе. Он нападает на то, что их во что бы то ни стало заставляют быть в Академии историческими художниками". Странно - вместе с тем Поленов вышел из Академии с твердым убеждением в том, что он предназначен для исторической живописи. Явное противоречие. На самом деле, их, этих противоречий, много. Сам Поленов отмечал около этого времени: "Искусство желает получить волю и освобождение от схоластики и академической рутины", - но тут же существенно "снижал" собственный манифест, заявляя: "Художники с малым талантом или без оного не идут теперь дальше фотографии и разнообразят только способы выполнения внешнего", - а это уже очевидный камень в огород "натуральной" школы, к которой он якобы имел "расположение". Все это говорит о неустоявшихся позициях молодого живописца.
С академизмом и Академией, вообще, не все так просто. Протест против академических принципов психологически объясним - в молодости все рвутся открывать неизведанные пути, все относятся к предшественникам как к закоснелым рутинерам, но по трезвом размышлении оказывается, что хорошая строгая школа необходима любому мастеру - в противном случае все его новаторские дерзания, не обеспеченные знаниями и навыками, повиснут в воздухе. Тот же Поленов позже говорил: "Я очень люблю нашу Академию и несказанно ей благодарен за свое свободное развитие". И не только Поленов. Репин, признанный глава изобразительного реализма, в 1877 году поклонился Академии, сказав: "Теперь на свободе рассуждая беспристрастно, я не вижу в Академии врага, которого где-то в ней откопали, она у нас так свободна!" Вот так-то.
Дело не в Академии, а в необходимо наступающем (или в худшем варианте - не наступающем) для каждого художника моменте ясности, моменте истины, когда он с последней ответственностью осознает собственное призвание. С Поленовым такое случилось примерно в финале его пенсионерской командировки за границу. Снова цитируем самого живописца: "Пользу командировка мне принесла во многих отношениях, главное, в том, что все, что до сих пор я делал, не то, все это надо бросить и начать снова-здорово. Тут я попробовал и перепробовал все роды живописи: историческую, жанр, пейзаж, марину, портрет головы, образы животных, натюрморт и т. д., и пришел к заключению, что мой талант всего ближе к пейзажному, бытовому жанру, которым я и займусь".
Начать "снова-здорово" у Поленова получилось блестяще. Вот тут-то пригодились все его увлечения (называемые обычно влияниями), которые до того плохо "приспосабливались" к чему-либо. Прежде всего, в этом ряду нужно назвать Паоло Веронезе, чьим тонким чувством красок, умением сочетать тона, свободой композиции и легкостью кисти Поленов неизменно восхищался, называя великого итальянца непревзойденным "объективным реалистом". Еще одна значимая для художника фигура - М. Фортуни, чья виртуозная техника, по словам Поленова, "является в таком богатстве, что перестает быть манерой, а делается творчеством". Многому он научился у барбизонцев, сделавших пейзаж основным жанром своего творчества. Наконец, не прошел Поленов мимо технических новшеств, предложенных импрессионистами, хотя к их манифестам отнесся довольно прохладно. Из русских художников, благотворно повлиявших на него, отметим А. Иванова и А. Саврасова, чей, кстати, пейзажный класс он принял позже в Училище живописи, ваяния и зодчества.
В Россию Поленов вернулся убежденным пленэристом. Первые выставленные им работы удивили зрителей невиданными в тогдашней русской живописи чистыми красками, цветными тенями, свободным мазком. Заговорили о "европейском духе", доставленном художником из-за границы в родные Палестины. Но если он, этот "дух", и был, то очень скоро оказался существенно скорректированным национальным контекстом, превратившись в совершенно самобытное явление. Знаменитые пейзажи Поленова язык не повернется назвать "несамостоятельными".
Между тем, и пейзажная живопись у Поленова менялась на протяжении его жизни - он постепенно отказывался от академических канонов, долгое время довлевших над его творчеством. Однако до определенных пределов: он шел к новейшей декоративности, пытался "ухватить" яркие образы, но при этом настаивал на необходимости кропотливой черновой работы, не терпел эскизности и мимолетности, а именно к ним склонялась новейшая живопись - та самая "отрадная" живопись, родоначальником которой Поленова называют и апофеоз которой мы находим в творчестве В. Серова и К. Коровина. Этот момент стал пунктом расхождения Поленова с его любимым учеником, К. Коровиным, чью концептуальную "эскизность" конца 1880-х годов учитель воспринял как элементарную небрежность.
Сказанное касается и этюдов, привезенных Поленовым из своей первой поездки на Восток, которую он предпринял, чтобы собрать материал для задуманного им евангельского цикла. Эти этюды имели оглушительный успех, особенно ими восхищались молодые живописцы. И. Остроухов вообще утверждал, что в них Поленов "открывал русскому художнику тайну новой красочной силы и пробуждал в нем смелость такого обращения с краской, о котором он раньше и не помышлял".
Если мы называем Поленова в какой-то мере предтечей модернизма в России, то следует добавить, что в этом качестве он проявил себя, в большей степени, в "прикладных" для его творчества областях - в театре и архитектуре. И это его воздействие длилось очень долго. Его ученик М. Нестеров так писал о своем учителе: "Волшебное обаяние красок Поленова имело решающее значение для творческого самоопределения многих художников младшего поколения". Для уточнения масштаба деятельности живописца и его значения для истории искусства уже немало.
Связующая нить
Поленов уникален. Он своим творчеством ломает законы развития искусства, которые предполагают безоговорочное отрицание "детьми" "отцов". Такое отрицание часто становится идеологической основой новых художественных направлений. Так, передвижники утверждали свою живопись в борьбе с приверженцами академизма, а крупнейшие художники перелома веков находили новые решения, жестко критикуя "социальную" и "бесцветную" живопись передвижников. Поленов в этом смысле всепримиряющ. Не отказываясь от академических принципов построения композиции, он без малого сорок лет своей жизни отдал делу передвижников, одновременно выступив воспитателем новой генерации мастеров, совершивших модернистский переворот в русском изобразительном искусстве в конце XIX века. Он вообще многое в себе сумел соединить - часто несоединимое. "Его библейские сцены - как мог он совместить в своей душе, - удивлялся Ф. Шаляпин, - это строгое и красочное величие с тишиной простого русского озера с карасями ? Не потому ли и над его озерами веет дух Божества"?"
|